Выполняя служебные обязанности, подорвался на душманской мине и едва не погиб
В мае 1986 года начальник Ляховичского районного отдела внутренних дел Геннадий Коняев был направлен в длительную служебную командировку, цель которой – оказание интернациональной помощи в становлении и укреплении органов народной милиции Демократической Республики Афганистан. Выполняя служебные обязанности, подорвался на душманской мине и едва не погиб. После долгого восстановления работал в госорганах и сейчас, будучи в совете ветеранской организации УВД, рассказывает школьникам историю «от первого лица».
Ливень в дорогу
Стать милиционером в далекой юности парень даже не думал – в роду примеров не было. В судьбу вмешались силы природы.
Получив диплом Брестского тогда еще педагогического института, молодой учитель химии и биологии отбыл на срочную воинскую службу в пригород Немана Калининградской области, где стояла ракетная часть. Однажды в выходной, когда ребята отправились в увольнение и гуляли по старинному городу, их застиг ливень. Солдатики забежали в дежурную часть милиции. Изучив информацию на стендах об объявленных в розыск, они попросили поприсутствовать при допросе задержанных. Военным из секретной части разрешили. Кроме того, рядом происходила захватывающая «движуха»: кто-то выезжал на ЧП, кто-то на новое задержание, кто-то на обыск. Словом, атмосфера запала Геннадию в душу. И когда наступила демобилизация, он попросил командира написать характеристику в органы внутренних дел.
С рекомендацией прибыл в отдел кадров областной милиции и в 1975 году стал инспектором отдела службы УВД Брестского облисполкома. Затем получил юридическое образование в Академии МВД в Москве и после окончания учебы прибыл на службу в Ляховичи, где его назначили заместителем, а потом и начальником РОВД. В райцентре создал семью, на свет появились две девочки. На дворе был 1986 год.
«Не смей даже!»
Как раз в это время из Москвы в область пришла шифровка-разнарядка по отправке сотрудников милиции в Афганистан. Тогда уже там действовало представительство МВД СССР со штатом 700–800 человек. В основном это были руководители отделов внутренних дел, имеющие опыт работы в организации таких подразделений. Они помогали Царандою – народной милиции Афганистана, в рядах которой насчитывалось порядка 90 тысяч служащих.
В УВД ему настоятельно порекомендовали подумать. Ребята-сослуживцы предлагали разные способы «соскочить» – мол, у тебя ж жена, дети. Геннадий пришел на совет к отцу, и тот непечатными выражениями на высоких эмоциях пристыдил сына: «Не смей даже!».
– На целый месяц нас отправили в Ташкентскую высшую школу милиции. Из Беларуси – примерно 30 человек. На полигоне показывали, как стреляют артиллерия, минометы, автомат. Мы учились бегать по горам, держать прицел, бросать гранату. Давали информацию об известных афганских бандформированиях. Натаскивали просто здорово. Потом вернулись домой, собрали чемоданы и отправились в Кабул, – вспоминает Геннадий Николаевич.
С каким чувством летел туда? С искренним желанием помогать в борьбе с душманами – мы же советские люди, говорит, да и романтика некоторым образом еще присутствовала.
Советник Царандоя
Афганистан предстал во всем своем колорите: с 40-градусной жарой, людьми в чалмах, за каждым из которых, как правило, тянулась вереница из пяти-шести немытых ребятишек, ослами, верблюдами и специфическим запахом.
Геннадия Коняева оставили в Кабуле. Двухмиллионный город разделен на 11 микрорайонов, 12-м была Кабульская провинция. В каждом действовал РОЦ – отдел народной милиции с личным составом от трех до пяти тысяч человек. Брестчанина как советника начальника РОЦа определили в седьмой-восьмой. Старшим советником Представительства МВД СССР по Кабулу и Кабульской провинции служил тогда небезызвестный Николай Чергинец.
Перед советско-афганской командой стояла задача – защищать завоевания апрельской революции 1976 года.
– Рано утром за мной, в советский микрорайон, построенный в свое время нашими специалистами, приезжал УАЗик с моим переводчиком-телохранителем узбеком Аликом. Рядом с сиденьем лежали пистолет, автомат, две «лимонки». В Представительстве Чергинец знакомил нас с оперативной обстановкой по Кабулу: там стреляли, там взорвали, там пропал советский специалист, там оружие привезли, там наркотики прибыли. Давалась установка отработать ситуацию и доложить.
На прием к шурави
Много полезной информации получали от местного населения, которое приходило на прием. Сообщали о подозрительных, прибывших из Пакистана, о тех, кто протоптал дорогу в американское посольство. Полученные сведения в обязательном порядке проверяли. По наводке изымали американскую литературу. Для неграмотных душманов американцы выпустили брошюру в картинках «Партизанская война с точки зрения ислама и ее основы». Она была практическим руководством к действию.
– Неприглядные глинобитные домики тянутся на целый квартал, нечистоты на улице. А зайдешь во двор – там и бассейн, и подстриженный газон. Настоящий оазис. Поднимаем копну сена – под ней схрон оружия и наркоты.
Прятали и в телегах, и в кладке дома. А в основном – делали подземные туннели, снаружи маскировали дерном: с виду газон как газон. А, надо сказать, никаких миноискателей у нас не было – чисто визуально территорию обследовали, включали интуицию. И, конечно, руководствовались подсказками местных. Если у человека душманы убивали семью, он становился ярым мстителем. К тому же за ценную информацию мы давали деньги. Ехали нарядом на точку, изымали мины, автоматы, пистолеты, гранаты, наркотики. Это была наша основная функция. Может быть, и небольшая крупица общей работы, но помощь реальная.
В госпиталь – с песнями
Советская милиция носила форму Царандоя, но без каких-либо знаков различия. Документов при себе тоже не было – только пистолет. На случай попадания в плен, инструктировали, следует говорить, что ты обыкновенный, к примеру, строитель; попадаете в плен – по возможности стреляйтесь. Установка была очень жесткая. Тем более что белокурый голубоглазый Геннадий никак не походил на афганского строителя. А захватить советника у моджахедов считалось особой доблестью – за это платили порядка тысячи афгани (советский рубль равнялся 15-16 афгани).
Однажды он-таки прощался с жизнью. В Кабульской провинции наряд РОЦа в составе четырех афганских милиционеров и нашего советника, как водится, проверял условия на заставе царандоевцев в горах, давал новые установки. И, возвращаясь на базу, напоролся на установленную на серпантинной дороге душманскую мину. Что произошло, ребята сообразить не успели – мощной взрывной волной, как потом рассказывали, Геннадия выбросило из машины, сильно ударило о скалу. Переводчику оторвало ногу, еще два сотрудника были убиты, начальник отдела Царандоя, который находился за рулем, – ранен.
– Когда пришел в себя, понял, что я привязан к переднему сиденью УАЗика, рука почти оторвана, от контузии звон в голове, практически ничего не вижу. Куда-то везут местные. И поют песни. Думаю, ну всё, конец. Приехали – меня развязали, тащат куда-то. Соображаю: не, ребята, пытать – это хуже всего. Инстинктивно потянулся за пистолетом. А он на месте. И тут медсестра подбегает и по-русски: «Какая группа крови?» А я даже прошептать не могу. Очнулся в реанимации. Это был наш госпиталь в Кабуле.
Потом тяжелораненого Геннадия отправили в Москву, затем в минский госпиталь. Руку спасли, однако пошли слухи о комиссовании. Но наш герой бодрости духа не терял. Вернувшись в Ляховичи, стал каждый день ходить с дочками на стадион – бегал, занимался на турнике, играл в футбол. И примерно за полгода неплохо восстановился.
В других «окопах»
Через некоторое время Геннадия Коняева назначили первым заместителем начальника милиции общественной безопасности и специальной милиции УВД Брестского облисполкома. Тогда, в смутные 1990-е, ему приходилось иметь дело в том числе с бывшими «афганцами», которые стали заниматься противозаконной деятельностью.
– Их почерк я узнавал сразу. Некоторые, побывав на войне, сильно ожесточились, унеся с собой не самые положительные инстинкты, которые проявлялись там. Там люди менялись – если было в человеке что-то нехорошее, оно вылезало наружу – обстановка служила своего рода катализатором. Наш уголовный розыск задерживал немало курьеров, перевозивших наркоту из Москвы на Запад. Звали меня как «афганца». Я пытался поговорить с бывшим товарищем по оружию, когда тот размахивал удостоверением участника ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Но у него аргументы были, на его взгляд, железные: к вам, мол, еще не пришел тот бандитский раздрай, который творится в Москве, зарабатывать же чем-то надо.
Обостренное чувство справедливости осталось навсегда – и на разных постах госслужбы, где работал после УВД, отслужив в органах внутренних дел 30 лет. И потом, когда ушел на заслуженный отдых.
– Я симпатизирую народу Афганистана. Может, потому что в меня кровь афганскую вливали. – (смеется). Это очень независимая нация – ее никогда никто не завоюет. Свобода у них заложена в генотипе. Недаром же «афган» в переводе с тюркских языков – ушедший в горы. Да, там бедность, нищета, но их сила – в духовности. Они даже когда здороваются, говорят: «Здравствуйте! Как ваша душа?» Их не надо трогать – они сами построят свою цивилизацию. Просто время пока не пришло.
О той далекой командировке сегодня ему напоминают боевые ордена – наш Красной Звезды и афганский «Слава», множество медалей СССР и ДРА.
Сейчас Геннадий Николаевич в совете ветеранов УВД Брестского облисполкома курирует ветеранов-«афганцев», активно выступает перед школьниками, студентами. Особенно ему по душе общение с молодежью в Республиканском патриотическом центре Брестской крепости.
Ирина ОРЛОВА, фото Олега ГРЕБЕННИКОВА и из архива Геннадия КОНЯЕВА